Слепленный город

Его арестовали в прохладный вечер, когда привычный порядок жизни внезапно разрушился. Из обычной работы, встреч и планов — в металлическое оцепление, уголовные папки и холодные коридоры следственного изолятора. Обвинение в убийстве свалилось на него как смертельный приговор, хотя в душе он понимал: он не совершал этого. Сначала шок и неверие — слова не ложились, глаза ближних искали объяснения и не находили. Родные пытались бороться, но каждый шаг по бумажной трассе судебной машины оттеснял надежду; слушания тянулись, показания переплетались, а груз подозрений ложился всё тяжелей. В камере время текло медленно: дни сливали друг в друга, и простые мелочи — луч солнца в окне, запах чая, редкие письма — становились дарами. Он считал минуты, возвращаясь мыслями к моменту, когда всё началось, перебирал события, пытался найти брешь, надеясь, что правда прорежет толщу лжи. Соперничающие версии звучали громче его слов, но факты оставались немыми. Окружающие тянулись к нему по-разному: кто-то отстранялся, кто-то сжимал руку и обещал не забыть. Каждый день строил новую стену вокруг его мира: работа утрачена, отношения испещрены сомнением, свобода превратилась в условное слово, произнесённое за железной дверью. Но даже в этом холоде теплится маленькое чувство — несправедливость рано или поздно потребует ответа. Он учился переносить одиночество и сохранять лицо, пытаясь не раствориться в общей тени тюрьмы, где ложное обвинение стало его клеймом. Ночи были самыми тяжелыми: в темноте его преследовали мелькающие образы улиц и людей, и он возвращался к тому, как ещё недавно гулял по тротуарам того города, теперь похожего на слепленный монумент из знакомых лиц и пустых витрин. Письма адвоката приносили осторожные вести, но окончательного ответа не давали; судебная машина всё ещё шла своим чередом. Он пытался сохранить внутренний ритм: считать вдохи, запоминать мелодии разговоров, держаться за те редкие проявления веры, которые не позволяли опустить руки. Иногда казалось, что правда — хрупкая фигурка из глины, которую можно слепить заново, если хватит терпения и силы.